В новом романе американский беллетрист посягнул на историю короля Лира Кристофер Мур появился на отечественном читательском горизонте в начале 2000-х как удар под дых. Уже в первом романе, "Ящер страсти из бухты Грусти", он рассказывал помимо прочего о жизни порнозвезды в отставке, о констебле-наркомане и аптекаре, повернутом на сексе с земноводными. В "Практическом демоноводстве" примерно такая же компания сводила с ума посланника преисподней; в "Самом глупом ангеле" в похожую ситуацию попадал уже посланник небес; в "Агнце" автор писал Евангелие от имени лучшего друга детства Иисуса Христа; в "Грязной работе" вынуждал одинокого отца-невротика становиться Смертью. Потом был перерыв, и вот теперь в новой авторской серии вышел "Дурак", где под раздачу попал Уильям наш Шекспир. Мур с наслаждением травестирует "Короля Лира", вновь избрав отправной точкой взгляд персонажа второго плана, шута по прозвищу Карман, который, как выясняется, держит в своем маленьком кулачке множество нитей, ведущих к Корделии, Гонерилье, Регане, герцогу Олбани, Эдмунду и Эдгару Глостерским, да что там — к самому Лиру. Роман с самого начала буквально тонет в материально-телесном низе, так что маркировка "18+" более чем оправдана, но это не самоценное любование пороком. Тут и порока-то, собственно говоря, нет. Просто персонажи "Дурака" не делают особой разницы между телесными отправлениями и дворцовыми интригами; и то, и другое — непременные элементы повседневного бытия. Соответствует ему и язык, на котором смерды общаются с аристократами: в том, чтобы назвать Эдмунда Глостера "ублюдком", нет ничего оскорбительного, он ведь и впрямь незаконнорожденный. Не будем рассказывать читателю, как проходило невеселое странствие Лира по домам дочерей, разделивших меж собою его королевство. Во-первых, любой образованный человек и без того знает сюжет шекспировской трагедии, которому Мур в общем-то довольно точно следует. Во-вторых, не стоит лишать читателя наслаждения самостоятельного погружения. Отметим лишь, что веселье здесь сопряжено с высоким градусом трагизма. Оставим за читателем и право находить отсылки к иным шекспировским произведениям, а также к более приближенным к нашим временам реалиям. "Я действительно пустил псу под хвост всю английскую историю, географию, "Короля Лира" и английский язык вообще", — не без кокетства пишет Мур в послесловии. Однако самое важное, что есть в этой книге, — она умна, захватывающа и невероятно смешна. Главный талант Мура — видеть патологически смешное во всем, а более всего — в сакральном и трагическом. Это большой и опасный дар, но Мур пользуется им так нахально и в то же время осторожно, что оставляет за собой не выжженное пространство, а хохочущих до слез читателей. Он язвителен, но отнюдь не ядовит, к тому же всегда играет на опережение — поэтому, наверное, в тот момент, когда неминуемы обвинения в святотатстве и кощунстве (религиозном, литературном, гуманистическом) обнаруживается, что Мур сам эти обвинения себе предъявил, и сам на ни...
